Все в свое время [СИ] - Михаил Высоцкий

— Эд, ты чего такой хмурый сегодня? — тихо, чтоб не отвлекать церемонию, прошептала она.

— Да вот… Так… Ну… — почему-то слова отказывались приходить на язык.

— Ну и ну. Слушай, это ж ты теперь, получается, настоящий офицер? Поздравляю. Я тебя хотела еще летом поздравить, но связи не было, потому вот, держи, — девушка протянула Эдварду маленькую коробку, завернутую в подарочную ленту. — Это тебе. Подарок. Только раскроешь потом, договорились?

— Рин, зачем? Не надо…

— Перестань! Надо! Ты теперь солдат, тебе положено о гражданских заботиться, а это — чтоб не забывал, что есть еще что-то, кроме службы, — и нежно улыбнулась.

Вот такой вот разговор. Под сводами готического собора, под звуки речи Папы, который обращал новорожденного принца к Христу. Эдвард на самом деле догадывался, что подарила ему девушка — у Катрин был настоящий талант вырезать из дерева, и она очень часто своим знакомым дарила небольшие фигурки, вырезанные всегда с каким-то скрытым контекстом. Арчибальду и Анне она, например, подарила двух буковых голубей — когда они были вместе, то стояли прочно на любой поверхности, но стоило их разделить, и они тут же падали. Лизе Дуглас подарила на день рождения веселого клоуна из ясеня, чтоб та хоть иногда вспоминала, что в жизни есть что-то, кроме поста и молитв. Что она подарила Эдварду? Наверно, тоже что-то в подобном духе. У Катрин богатая фантазия, только ее отец, лорд Джон Гордон, часто бывает недоволен — по его мнению не дело леди из высшего общества марать свои руки резьбой по дереву. Для этого есть простые люди и рабы, так что иногда родовой рабыне Катрин, Милене, полячке, приходилось выручать хозяйку, заявляя, что это она на самом деле делает. Хотя все всё прекрасно понимали.

Кто-то резко пнул Эдварда в спину. Впрочем, почему кто-то? Эдвард Скотт собственной персоной, теска, бесцеремонный и наглый, никогда не унывающий и вечно находящий неприятности на свою голову — только он мог во время столь торжественной церемонии открыто зевать и травить анекдоты, да такие веселые, что приятели с трудом сдерживали смех.

— Чего тебе, второй? Отстань! — по старой традиции, два Эдварда друг друга называли второй и первый, чтоб не путаться — кто какой когда-то решила монета, Гамильтон оказался первым.

— А я и не пристаю, первый, — Скотт говорил нарочито громко — чтоб его слышал не только Эдвард, но и окружающие. — Просто на ваши страдания смотреть надоело. Скукотища…

— Какие еще страдания!

— Да ты не шипи, первый, не змея. Делай лучше что-нибудь. А то уже надоело, стоите, тоску смертную изображаете, один стоит, столб проглотил, посмотреть в ее сторону боится, вторая и того лучше, во все стороны глазами бегает, лишь бы с ним не столкнуться… Влюбленные, называется… Ну, не знаю, обними, что ли… А то ты нашу Рину знаешь, она может и первой обнять…

— Первый!

— А я что? Я ничего. Я тут вообще рядом проходил. Кстати, шипение у тебя плохо получается, если хочешь змей в стереофильмах озвучивать, еще потренируйся. И на меня так не смотри! Я тебя тоже люблю, первый, но Рина — больше. Или Арчи позвать, пусть он тебя научит, как девушек обнимать надо… Эй, Арчи! Ты сейчас не очень занят? Подойди сюда на секунду…

Естественно, Арчи подходить не стал. Естественно, все попытались сделать вид, что монолог в исполнении Скотта вообще не услышали. Особенно Катрин. Хоть Скотт и постарался, чтоб она расслышала каждое его слово, говорил так, что стоящий через два ряда епископ Линкольна рассерженно обернулся. Покрасневшая от смущения, она старательно делала вид, что полностью увлечена церемонией. Лорды, белая кость, голубая кровь, им не положено так открыто проявлять эмоции и резать правду-матку, говорить то, что думают — Скотт доиграется, хоть его отец и курирует всю космическую программу империи, но когда-нибудь такие "шутки" ему аукнуться. И только Эдвард не знал, что делать. Поступить по "совету" друга? Не очень умный совет, да и Катрин может не понять, и место, и время неподходящее, и вообще… Кто сказал, что второй прав? Мало ли, куда Рина смотрит, а куда нет, она Эдварду ни разу не дала понять, что как-то выделяет его среди остальных друзей! Они всего лишь приятели! Хорошие, добрые, старые, почему Скотт решил, что то чувство, которое он даже от самого себя пытался скрыть, найдет ответ? А если не найдет? А если…

"А если — ты не военный, а тряпка!" — внезапно в голове Эдварда заговорил голос будущего офицера. "Если ты мужчина, то сам должен делать первый шаг!" Не обнимать, это уже слишком — они уже тысячу раз обнимались, но то было в детстве, потому не считается, теперь он — почти офицер, она — почти невеста, а это совершенно другое. Но можно хотя бы… взять за руку. Почему бы и нет? Да, не положено, но от кого и что он пытается скрыть? От друзей? Друзья как раз поймут. От окружающих? Да плевать он хотел на окружающих, церемония крещения — лишь еще один повод показать, кто в империи настоящие сливки общества. Никто не воспринимал ее серьезно, тем более на самом деле Марк был крещен сразу по рождению, и не папой, а семейным священником Стюартов. Об этом знать не положено, но почти все знают, естественно, из тех, что собрались сейчас в этом зале. Второе крещение, формальность, ребенок уже принадлежал Иисусу, так, дважды, крестили королей уже две сотни лет, с тех пор, как наследник умер, не дожив до официальной церемонии — и что, из-за подобного формализма теперь ему должен быть закрыт путь в Рай?

Решительно, как ему показалось, Эдвард сделал маленький шаг в сторону, и опустил руку, попытавшись в свою широкую ладонь поймать нежную ладошку Катрин… К его удивлению, они сразу нашли друг друга — молчаливое немое согласие, девушка ждала, что Эдвард сделает именно такой шаг, готовилась к нему, надеялась, и теперь… Они просто стояли. Крепко взявшись за руки. И время потеряло свою силу, и теперь им уже было не скучно, хоть церемония длилась еще два с половиной часа. Они просто стояли, даже не глядя друг на друга, не проронив ни единого слова, но, почему-то, даже балагур Скотт в этот раз промолчал. Да и какие могут тут быть слова? Потом, на улице, к Эдварду и Катрин подошли Арчибальд с Анной — они молча обнялись, парень с парнем, девушка с девушкой, и сказано было только одно:

— Наконец-то!

Добавлять было нечего. То, что произошло, рано или поздно должно было произойти, и это видели все, кроме двух влюбленных. И с тех пор каждый год двадцать четвертого августа, когда империя праздновала годовщину крещения наследника, они собирались узкой компанией, и вместе отмечали этот день.

Арчибальд и Анна поженились через два года. А еще через год играли свадьбу Эдварда Скотта и Елизаветы Дуглас — самый веселый и самая хмурая, балагур и ярая католичка, пересмешник и почти святая — никто этого брака не мог понять, все ломали голову, как такое могло произойти, но вместе они были счастливы. Эдвард и Катрин были вместе, но свадьбу сыграть не могли — курсантам Королевской Военной Академии Эдинбурга запрещено жениться. Но никто из друзей не сомневался — потом, после учебы, Эдвард отслужит положенные год-два, вернется, и уж тогда они все вместе на их свадьбе погуляют… Скотт предлагал Папу тамадой, обещал договориться, Лиза хмурилась, но молчала — они ждали наследника, а беременные всегда теряют часть своего фанатизма, потому что вся их главная любовь теперь отдана тому, что внутри. Не сомневались и Эдвард с Катрин, они уже давно стали близки, и на грядущую свадьбу смотрели лишь как на формальность. И оба знали — будущее предопределено, потому что нет ничего на свете, сильнее их любви!

Год Трех Отважных Духов, начало осени

Вода… Что такое вода? Химическое соединение, прозрачная жидкость без вкуса и запаха, результат окисления водорода. А еще вода — это жизнь. Или смерть. Но в случае Мертвых Земель — и жизнь, и смерть одновременно. Вода — основа всей жизни на планете, без нее никто не может существовать, но двести пятьдесят лет назад произошло нечто, что изменило уклад на тысячах и тысячах квадратных миль. Вода начала убивать. Как? Почему? Эдвард не знал. Знал ли кто-то другой? Доступ к этой информации (или ее отсутствию) проходил по категории "совершенно секретно", по крайней мере во время службы в Пью-Перте от Эдварда регулярно требовали, чтоб он высылал образцы местной дождевой воды. Именно дождевой — что бы ни было первопричиной, оно меняло структуру воды прямо в облаках. Причем еще один факт, вдвойне удивительный — стоило воде покинуть Мертвые Земли, как, постепенно, она теряла свою структуру, превращалась в самую обычную. Если бы не это, местные реки давно бы уже отравили весь мировой океан, а так уже возле берегов Тавриды встречали медузы, и чем дальше на юг, тем слабее ощущалось воздействие яда. Причем одинаково смертоносны были и вода, и снег, и лед, даже обычный туман мог доставить большие неприятности — в туманные дни Верные Псы старались плотнее одеваться и дышать через ткань. Может быть, именно из-за влажности почти у каждого годам к двадцати начинались проблемы с легкими. Верные Псы вообще мало жили, кроме ведунов, в городе не было ни одного человека старше сорока, и тридцать лет уже считалось глубокой старостью.